Двойные эпитеты в языке Тютчева:
диалог через десятилетия

Из «Книги великого гнева»

Пушкин творит, Тютчев растворяет. Вот почему язык Тютчева, в отличие от пушкинского языка, так богат составными словами, новыми, неожиданными эпитетами, которые дают уже не яркие краски, а зыбкие линии и мутные оттенки. Это не декадентство восприятий сквозь напряженное и изнуренное личное, субъективное начало, а созерцание мира в его ночной стихийности, в его хаотически-божественной правде. Что за слова, что за намеки! «Вот тихоструйно, тиховейно, / Как ветерком занесено, / Дымно-легко, мглисто-лилейно / Вдруг что-то порхнуло в окно». Так описывает Тютчев первый трепет утреннего света, первые веяния того «блистательного покрова» дня, который скроет от глаз глубокие бездны ночного неба. Каждое слово в этих строках есть почти волшебный намек, и, хотя предмет не вычерчивается полностью, он уже чувствуется в своем движении, в своих колебаниях, в своем медленном, чуть заметном росте. В ту минуту, когда он уже весь готов, весь определился, поэт оставляет его...

Из статьи «Вопрос о Тютчеве»

(1923; 1929)

Животворный, миротворный, громокипящий – все это архаистические черты стиля, общие всем одописцам XVIII века, в особенности же Державину. Столь же архаистичны двойные прилагательные. Здесь Тютчев является – через <своего учителя поэта С.> Раича – верным и близким учеником Державина. Ср. у Державина: 1) «вот красно-розово вино!», «на сребро-розовых конях»; 2) «священно-вдохновенна дева», «цветоблаговонна Флора» и др.

<...> Тютчев еще усовершенствовал этот прием, не только сливая близкие слова, но соединяя слова, как бы безразличные по отношению друг к другу, логически не связанные, а то и слова, противоречащие друг другу:

Длань незримо-роковая...

Опально-мировое племя...

От жизни мирно-боевой...

С того блаженно-рокового дня...

Он связывает их и по звуковому принципу:

На веждах, томно-озаренных...

Пророчески-прощальный глас...

Что-то радостно-родное...

В те дни кроваво-роковые...

Все эти особенности подчеркнуты в замечательной строке:

Дымно-легко, мглисто-лилейно...

Необычайно сильно действует это соединение на смысл слов, тесно сплетающихся между собою, дающих неожиданные оттенки.

Во многих стихотворениях Тютчева картины природы – это главный предмет изображения, и переданы они с неподражаемым мастерством. Л.Н. Толстой говорил, что каждой весной в его памяти неизменно встают строки тютчевской «Весны»:
Каким бы строгим испытаньям
Вы ни были подчинены, –
Что устоит перед дыханьем
И первой встречею весны!
Природа в лирике Тютчева всегда близка нам и проста для восприятия, но за внешней простотой скрыт величественный мир, полный гармонии и красоты, которая поражает читателя своим совершенством. И главное – этот мир живой. Природа для Тютчева – храм. Но не мертвый, созданный из камня руками человека, а полный жизни, естественный и одухотворенный:
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик –
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
В стихотворениях Тютчева читатель не найдёт «мертвой природы» – она всегда полна движения, может быть, на первый взгляд и незаметного, но на самом деле непрерывного, почти вечного. И поэт преклоняется перед этим движением жизни, благодаря которому существует человек:
Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаем
Себя самих – лишь грезою природы.
Тютчев помогает понять читателю, что человек все равно останется «грезою природы», лишь ее творением, пусть даже и «венцом» его. Но одновременно тютчевская природа чаще всего предстает перед нами как что-то слабое, хрупкое и беззащитное, зависимое от человека.
Природа Тютчева всегда многолика и разнообразна. Каждое явление, будь то прилет птиц или закат солнца, гроза или снегопад, раскрывается поэтом во всей красе и величии – это характерная особенность описаний Тютчева. При этом следует отметить, что во всех картинах природы, изображенных поэтом, нет ни капли вымысла, они всегда реальны и жизненны. И если нам встречается солнце, глядящее «исподлобья на поля», или плачущая осень, или ликующие и поющие «весенние воды», то, значит, именно такими увидел их Тютчев и, наделив свойствами живых существ, только подчеркнул неброскую красоту. Поэтому можно сказать, что в стихотворениях Тютчева природа живет, а он эту жизнь описывает.
Прием олицетворения природы необходим поэту, чтобы показать ее неразрывную связь с жизнью людей. Часто его стихи о природе – не что иное, как выражение дум о человеке. Природа существует не сама по себе, а «в тесном взаимодействии» с человеком. Она отражает его мысли, чувства и переживания или выражает конфликт, вечное противостояние добра и зла, нетленного и преходящего.
Для Тютчева природа – загадочный собеседник и постоянный спутник в жизни, понимающий его лучше всех. «О чем ты воешь, ветр ночной?» – вопрошает поэт. И тут же: "Понятным сердцу языком /Твердишь о непонятной муке...".
Порой природа в изображении Тютчева обретает драматизм, назревает внутренний конфликт, но и он навязан природе извне, окружающий мир отражает лишь те страсти и переживания, которые «кипят» вокруг нее, не затрагивая глубинных тайн. Природа полна предчувствий и предсказаний, намеков, недосказанного очарования.
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои –
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне...
Мастерство Тютчева в описании природы проявляется и в самых обыкновенных природных явлениях, которые при всей своей кажущейся невзрачности являются точнейшим, просто зеркальным, отображением неземной красоты. И выражено это «что-то» не в витиеватых фразах, а в простых и обычных словах, проникающих в самое сердце читателя:
Лил теплый летний дождь – его струи
По листьям весело звучали...
По словам Некрасова, Тютчеву в описании природы удалось изобразить «именно те черты, по которым в воображении читателя может возникнуть и дорисоваться сама собою данная картина».

Большой интерес в двадцатые годы XIX века вызвала немецкая романтическая идеология, в частности философия Шеллинга, согласно которой мир души (микрокосмос) соизмеряется с миром Космоса (макрокосмос). В преодолении же этого противостояния виделась самореализация личности, совершенствование внутреннего мира человека.

Ф. И. Тютчев, бывший последователем философии любомудров, разделял и идеи немецкой натурфилософии. Поэта-философа волнуют проблемы бытия, взаимосвязи человека и мироздания, соотношение мира дольнего и мира горнего.

В центре художественного мира Тютчева - осознание человека на границе жизни и смерти. Поэт воспринимает мир, бытие как катастрофу:

Когда пробьёт последний час природы,

Состав частей разрушится земных:

Всё зримое опять покроют воды,

И божий лик изобразится в них!

Апокалиптическое мировосприятие, предчувствие неотвратимого конца - отличительные черты мироощущения лирического героя Тютчева.

Однако с мотивом катастрофы, гибели мира тем не менее тесно слит мотив борьбы («Два ангела»). С одной стороны, борьба бессмысленна и бесполезна («Тревога и труд лишь для смертных сердец... // Для них нет победы, для них есть конец»), с другой же - понимание невозможности «победы» не исключает необходимости «борьбы».

Ещё один из устойчивых мотивов лирики Ф. И. Тютчева - мотив прозрения: жизнь души человека, в принципе тождественная жизни Космоса, - постоянный поиск, и человек может приблизиться к тайне, скрытой в глубинах Космоса.

Тютчев широко использует такое изобразительно-выразительное средство, как эпитет: одно меткое определение чётко обрисовывает образ, делает его осязаемым, понятным читателю. Так, в первой строфе стихотворения «Тени сизые смесились...» дана картина сумерек, наступающей ночи. Уловлена сама эта зыбкая грань перехода («сизый»), когда окружающий мир растворяется в темноте.

По отношению к эпитетам Тютчева в критике закрепилось такое определение, как «раздвоенный эпитет». Нередко одно определение совмещает слова, далёкие (а иногда и противоположные) по смыслу. Стихотворение, обращённое к Фету, начинается так: «Иным достался от природы // Инстинкт пророчески-слепой». «Блаженно-роковой» (день), «болезненно-яркий» (сон) - внутри двух рядом поставленных, слитых в одно целое слов реализуется романтическое «двоемирье».

Как правило, для изображения полной слиянности человека и мироздания поэт использует параллелизмы, сравнения, однако иногда ту функцию выполняют эпитеты. Так, в стихотворении «О чем ты воешь, ветр ночной?» эпитетом «ночной» наделяются и «ветр», и «душа»: сопоставление образов происходит на уровне эпитета.

Сравнения Тютчева также нетрадиционны. Обычное сравнение предполагает, что менее известное сопоставляется с более привычным, наглядным. У Тютчева же наоборот, его сравнение можно назвать «обратным сравнением»: «таинственно, как в первый день созданья...», «сияет Белая гора, как откровенье неземное». Цель тютчевского сравнения заключается не в прояснении образа, а в его углублении. В некоторых случаях поэт открыто не называет предмет, который сравнивает - читатель может только догадываться: в стихотворении «Тени сизые смесились...» душа человека словно сравнивается с сосудом («сумрак,... лейся в глубь моей души»); уничтожение - изысканное яство, которое мифический герой хочет «вкусить».

Помимо эпитетов и сравнений Тютчев широко использует метафору, которая, как правило, обнажает трагическую сущность бытия, выраженную в самых будничных и повседневных понятиях: «Как ни тяжёл последний час - // Та непонятная для нас // Истома смертного страданья, - // Но для души ещё страшней // Следить, как вымирают в ней // Все лучшие воспоминанья...» Таким образом, угасание души, в которой вымирают «все лучшие воспоминанья» (метафора) страшнее «истомы смертного страданья» (сравнение).

Отличительная черта художественного мира Тютчева - обожествление природы. Природа воспринимается поэтом как некое живое существо. Пантеизм Тютчева роднит его лирику с натурфилософией. Неудивительным оказывается огромное количество примеров использования такого изобразительно-выразительного средства, как олицетворение. В стихотворении «Весенние воды», посвященном смене времен года, о «водах» сказано, что они «бегут... и гласят»; поэт вкладывает в их «уста» прямую речь.

Страницы: (сочинение разбито на страницы)

эпитеты и олицетворение в стихотворении тютчева весенние воды